«А судьи кто?»
Сколько света набилось в осколок звезды ...
Иосиф Бродский

Путь от Северной Венеции в Венецию просто

длиной в двадцать тысяч дробящихся на секунды дней,

когда под пятою времени хрустят височные кости

и липнут к саднящей коже жужжащие жала слепней.

За это время Империя успела сыграть в ящик,

мир перевернулся и на четыре точки привстал,

ещё не бывшее время спуталось с настоящим,

ягодки все впереди, а караул устал.

Впрочем, тебе до этого теперь никакого дела.

Васильевский остров качается в дырявой авоське Невы.

Судьба тебя выводила из душного беспредела

руганью и пинками безликой имперской ботвы,

будто сквозь строй бесконечный выморочной безъязыкости

в языческое пространство свободного языка.

Северная Венеция, милая, накося-выкуси

с той стороны цензурного лязгающего глазка.

В нью-йоркской ночи мерцает свет полутора комнат.

Слово устремляется в небо искристое, как слюда,

чтобы спуститься в улицы, которые тебя помнят,

но сам уже не отыщешь собственного следа.

В день первого крика друзья на поминках пьяны

и паруса расправляет белых ночей корвет.

Звёзды бьются на счастье, как в молодости стаканы,

и в каждом осколке трепещет неумирающий свет.

(к годовщине, мне показалось подходящим)